Сонм грехов

"Город грехов" Роберта Родригеса больше психологичен, чем греховен

Начать с того, что комиксы бывают двух видов: просто красивые картинки и красивые картинки, рисующие некую схему. Просто красивые картинки я ой как не люблю – накатывает ярость почище злобы Марва. «Когда искусство облекается в самую изношенную материю, в нём легче всего узнается искусство» - запомнилось мне из Ницше. «Город грехов», казавшийся поначалу блестящей и глупой стилизацией, неожиданно порадовал наличием глубины и схемы.

Схема вырисовалась, когда к концу подошла история Дуайта. Это психотипы, подумал я, - чёртовы психотипы, похожие на те, из соционики! Только здесь их всего три, а не шестнадцать, и к тому же к ним резиновыми застёжками прикручен Фрейд.

Фильм разбит на три ключевые истории, разворачивающиеся в смежных интерьерах. Всё повествование ведётся от лица трёх мужчин, которые, надо понимать, и есть главные герои. Они-то и символизируют собой три главных мужских характера, отличные, как камень, ножницы и бумага.

Марв – мужчина-животное. Такой всего добивается силой, не тратя время на досужие размышления. Груб, прямолинеен, но добр и чуть-чуть наивен. Его идеалы просты, как схемы плотника.

Дуайт – мужчина-сапиенс. Силой обделён, зато вооружен. Но главным его оружием является не пистолет, а мозг. Дуайту скучно жить простой жизнью – ему обязательно нужна какая-нибудь идея, великая миссия, если хотите. Например, защитить город от взбешенного пьяного придурка, пришедшего приставать к его девушке и опущенного в унитаз. Дуайт размышляет, строит теории и беседует с трупом, потому что жить без «идей» он не способен. Если Марв – войн, как Дуайт в начале фильма справедливо его обозначил, то сам он – политик и стратег. И единственный герой-победитель, что характерно: как он сам заметил, очень важно бывает выбрать место битвы.

Наконец, Хартиген. Это мужчина-коп. Нечто среднее между Марвом и Дуайтом, но ближе к последнему. Хартиген пробует взвалить на себя ответственность за всё человечество, и его «великая миссия» заключается в том, чтобы страдать ради других.

Антураж историй вполне соответствует описанным типажам. Марв не хочет знать ничего, кроме простых указок, и на его пути непременно возникает злодей, сравнимый по силам. Выйти сражаться с ним один на один, победить – и затем проиграть в борьбе, где у врага огромное превосходство. Девушки Марва тоже ему соответствуют. Они все самодостаточные особы, которые весьма традиционны и любят, чтобы мужчина всё-таки был сильнее.

Дуайт мыслит широко и стратегически. На силу не очень рассчитывает, но где надо, проявляет упорство, и героизм, и безрассудство. Начавшуюся с быта историю он в конце концов сводит к шахматной доске, где блещет стратегическим замыслом и объявляет противнику элегантный мат. Девушки Дуайта в чём-то его сильнее, а потому стремятся конкурировать и подчинить его, с чем ему приходится бороться. Дуайту нравится отводить удары – по-другому не интересно. В отношениях он тот же политик, что и во всём. Даже историю войны он сумел повернуть себе на пользу, возвратив Гейл в свои объятья.

Хартиген страдает за миф. Потом выясняется, что часть его страданий и вовсе оказалась напрасной, но иначе Хартиген не умеет. А в финале принимает и вовсе неконструктивное решение, отдавая жизнь совершенно ни за что. Девушка Хартигена – благодарная причина его страданий, но чувствуется, что она живёт ещё чем-то, кроме одной этой благодарности. Она с лёгкостью бросает Хартигена в финале, предоставив ему свободу действий, и уезжает в ночь.

Интересно, что все три истории разворачиваются из-за и во имя женщин. Лично я для себя решил, что это красивая ирония на тему Фрейда о смысле человеческой жизни.

Что касается глубины, то она явно наблюдается в монологе сенатора Рорка про ложь. Будь про это сказано немного иначе, смотрелось бы не хуже «Догвилля».

«Ну а картинка?» – спросите вы. Картинка сочна, смешна и жестока – а чего ещё желать от подобной стилизации?