Я разговаривал с Тимуром по телефону, находясь в Москве на его студии «Базелевс». Бекмамбетов отвечал из Лос-Анджелеса. Было полвосьмого утра, но, несмотря на столь ранний час и пожар, который накануне тушили на студии Universal (он не коснулся материалов к картине), настроение Тимур имел приподнятое.
«Не каждому суждено умереть на работе»
- Что вас привлекло в фильме «Особо опасен», помимо высокого статуса этого проекта? Вас ведь просто пригласили на него в качестве режиссера?
- Да, я впервые в жизни снимал кино в качестве «наемного работника». За зарплату. На мне впервые не лежала продюсерская ответственность. Это уникальный для меня опыт. А что заинтересовало? Тема офисного рабства, затронутая в сценарии. Главный герой, просиживающий штаны в офисе. Как вырваться из этого заколдованного круга, когда каждый день похож на предыдущий? Ведь миллионы людей во всем мире живут одинаково, садятся в автомобили и едут черт знает куда, чтобы сидеть в офисе. Вот эта жизнь так называемого офисного планктона мне чрезвычайно интересна. Ведь все это происходит сейчас и в России. Я так устроен, что, даже работая над американской картиной, вынужден постоянно переводить для себя все с английского на русский.
- Выбрав тему «офисного планктона», вы обеспечили себя аудиторией, которая неизбежно пойдет смотреть ваш фильм. Это же огромный пласт платежеспособных людей!
- Да, это либо те люди, которые уже сидят в офисах, либо те, которые сейчас учатся в институтах, чтобы через пару лет в эти офисы сесть. Собственно говоря, это та часть общества, которая и ходит в кино! Надеюсь, они оценят один из слоганов нашего фильма - «Не каждому суждено умереть на работе».
- Насколько свободны вы были в рамках голливудской студийной системы? Я знаю, что оригинальный бюджет фильма в процессе съемок вырос чуть ли не вдвое.
- Втрое! Поначалу он был в районе 60 миллионов долларов.
- Как же получилось, что дебютант в Голливуде пользуется таким карт-бланшем со стороны руководства крупнейшей студии, которое вливает и вливает средства в проект?
- Для меня самого это вопрос. Я сам пытаюсь разгадать эту загадку. Не знаю, почему это произошло. Я просто делал то, что хотел, и каким-то образом сумел, наверное, увлечь их своим задором. Лично для меня рухнул самый главный миф - о том, что голливудские студии ущемляют творческие амбиции режиссеров, что там сидят одни бюрократы и консерваторы, диктующие что и как делать. Это миф, этого не существует. Во всяком случае, меня это никак не коснулось.
- Просто они видят, кто на что горазд - прежде всего в коммерческом отношении. Многим большим художникам в Голливуде сворачивали голову. Из наших же соотечественников никому и близко не удавалось сделать там что-то на уровне вашей картины. Кончаловскому в том числе.
- Я уж не знаю, что происходило до меня. Я вошел в Голливуд как в совершенно новый мир. Как путешественник, приехавший в Египет или какую-нибудь африканскую страну, где живут по своим законам, которые и мне нужно было для себя открыть. И порадоваться этим открытиям. Я старался очень позитивно относиться ко всему, что вокруг меня происходит. И потом, я ведь очень много снимал рекламы, а отношения творческого человека с заказчиком очень похожи на то, как взаимодействует режиссер с руководством студии в Голливуде. Внешне ты как будто бы полностью подчинен, но на самом деле студия ждет от режиссера максимум инициативы. Если они видят, что ты следуешь внешним правилам взаимоотношений, то успокаиваются и отпускают тебя на свободу. Собственно говоря, деньги платят именно за то, чтобы ты делал то, что до тебя никто не делал.
«После нашей картины «Жигули» войдут в моду»
- Анджелина Джоли не без восторга рассказывала мне в Каннах о вашей совместной работе. Теперь хочется от вас об этом услышать. Не мешала на съемках ее многодетность?
- Нет-нет. Помню, мы снимали сцену на скотобойне среди освежеванных, истекающих кровью туш. Группа находилась в ужасном стрессе - вся эта кровь ведь действует как-то мистически. И тут неожиданно появляется Анджелина с сыном, которого она привела, чтобы показать, как интересно у нас на съемках. На следующий день она рассказывала, что он всю ночь плакал.
- Наверное, она не поняла, по какой причине.
- Она - рисковая женщина! Абсолютный профессионал, который лучше других знает, как вести себя в виртуальной студии, идеально разбирается в оружии, понимает хореографию человека, который держит в руках пистолет. Это, скорее всего, опыт. Но самое главное, у нее есть стержень. Она очень цельный человек, принимающий решения и реализующий их с невероятной решимостью. Во время съемок ко всем ее многочисленным татуировкам (которые ей, может быть, впервые не пришлось замазывать в нашей картине) добавились еще две - «решимость» и «боль». Она сама их сделала со своими гримерами, причем русскими буквами! Надеюсь, что увлеченные фильмом зрители их не заметят, но в них - зерно героини, которая на самом деле, как у любого большого артиста, есть продолжение ее собственной личности. Анджелина не делает того, что не любит. Поэтому у нее и получаются интересные героини. В нашем фильме она гениально мало говорит. Как и полагается человеку, у которого на коже написано «решимость». Она не говорит, она действует. В основном при помощи пистолета.
- Как пришла мысль посадить ее на «копейку»?
- Я только заикнулся об этом, и ее счастью не было предела! Она ведь везде на дорогих красивых машинах разъезжает. Кстати, на экране «копейка» выглядит удивительно стильно. Это совершенно другая машина, когда в ней едет Анджелина Джоли! Я уверен, что после выхода фильма «копейка» станет модной машиной. Она действительно очень красива и элегантна - как английская «Мини», тоже ставшая модной после участия в ряде фильмов. Наши «Жигули», убежден, тоже станут культовыми.
«Спина Хабенского переиграла Моргана Фримена»
- А как возникла идея пригласить Хабенского в англоязычный проект? Его персонажа ведь не было в сценарии?
- Конечно, не было. Просто я делал фильм не только для Америки, но и для России. Прежде всего для России. Я мыслю так же, как режиссер в репертуарном театре. Есть 20 любимых актеров, которых надо задействовать. Вот я и задействовал Костю.
- По-моему, вы считаете его своим талисманом.
- Нет, просто он очень хороший актер. Вот и придумался для него персонаж русского члена тайной организации ткачей-убийц. Она же глобальная, вот Хабенский и стал представителем от России.
- Этот фильм поможет карьере Хабенского в Голливуде?
- Его уже знают здесь по «Дозорам». Поэтому, когда я предложил его, меня спросили: «А что, он согласится на такую маленькую роль?» Но роль постепенно росла, да и на площадке Костя сразу оказался в центре. Помню, снимали мы сцену в кафетерии, в которой у Моргана Фримена была очень важная реплика. Вокруг него - разные люди, в том числе сидящий спиной Хабенский, который со стола собирает крошки для своей крысы (по сюжету у него есть единственный товарищ по жизни - крыса, которая живет в баночке у него на поясе). Камера была установлена на Моргана Фримена, но спина Хабенского все время отвлекала внимание, настолько он был подробен и точен в своей игре.
- Можно сказать, что спина Хабенского переиграла Моргана Фримена?
- Конечно! Как собаку нельзя выпускать на сцену, поскольку она всех переиграет своей натуральностью, так и спину Хабенского нельзя без умысла допускать в кадр.
- Между тем Моргана Фримена считают одним из самых выдающихся актеров современности.
- Он и есть выдающийся. Он актер-аристократ. Из тех, что одним своим присутствием гарантируют фильму статус. При этом абсолютно живой человек. И вот что меня поразило. У нас, когда я снимаю двух разговаривающих людей, тот, кого я уже снял, садится в машину и уезжает. А голливудские суперзвезды остаются и продолжают работать друг для друга. Снимаем фразу Кости Хабенского, который смотрит на Анджелину Джоли. И Джоли стоит за камерой и ждет полтора часа, пока выставят свет, только для того, чтобы Косте Хабенскому было на кого посмотреть. Так у них принято. В России этого нет.
- Дело ведь не только в гонораре?
- Конечно, нет. Гонорары американских актеров кардинально не отличаются от гонораров русских. Я не говорю о таких звездах, как Джоли и Фримен. Просто у них не принято приезжать на съемку на два часа, потом прыгать в машину и лететь в Новосибирск играть кое-как спектакль, а потом прыгать в самолет и лететь на другую съемочную площадку.
- Не могу не спросить у вас про «Иронию судьбы». Насколько вы считаете этот фильм своим? На мой взгляд, это все-таки больше продюсерский проект, чем фильм Тимура Бекмамбетова.
- Я очень хитро обойду этот вопрос. Я считаю его, бесспорно, своим, поскольку был одним из его продюсеров вместе с Константином Эрнстом и Анатолием Максимовым.
- Вы собираетесь и дальше снимать один фильм для внутреннего рынка, как «Иронию», а другой - для мирового, как «Особо опасен»?
- Я собираюсь снимать и в Америке, и в России. Но идеальная ситуация - это когда я сниму фильм в России и он будет показан во всем мире.
- Действительно идеальная.
- Она абсолютно реальная! Думаю, что уже в ближайшие год-два мы снимем такую картину!
- Вы имеете в виду «Сумеречный Дозор»?
- Нет, пока я не знаю, какой это будет фильм. А будущее «Сумеречного Дозора» пока сумеречно. Хотя не могу сказать, что это полная тьма.
